Поляков Вячеслав Александрович

1. Впервые в историографии на основе широкого круга источников был произведён всесторонний и комплексный анализ причин происхождения этого масштабного бедствия с эпицентром в Поволжье, исследованы его особенности и последствия. Голод был обусловлен реализацией программных положений РКП(б) по строительству социализма через разрушение базисных товарно-денежных отношений. Эта теоретическая основа базировалась на ряде ленинских положений, в основной ряд которых, кроме суждений о голоде и его последствиях как явлениях прогрессивных, облегчающих собственный приход к власти, вошли следующие: гегемония коммунистической партии, скрываемая декларацией о диктатуре пролетариата; утопическая идея всеобщего учёта производства и распределения продуктов; хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность с целью осуществления правила «кто не работает, тот не должен есть»; «добыча» хлеба методом реквизиций, ставших государственной нормой. При этом, если в сфере материального производства оплата была введена уравнительная, что подрывало всякую инициативу и делало бессмысленной интенсивность труда и высокое качество продукции, то выполнение плановых заданий по изъятию сырья и продуктов из деревни стали стимулировать через выдачу премий продовольствием, какое у крестьян брали. К тому же использовались административные меры воздействия на людей вплоть до физического насилия, что реализовывалось силовыми структурами через повсеместно создаваемые лагеря принудительных работ.
2. В крестьянском сознании тяжёлое положение было неразрывно связано с правящей партией и её вождями навязанной продовольственной развёрсткой. Эта форма взаимоотношений государства с производителями сельскохозяйственной продукции не только продолжила систему продовольственной диктатуры, введённой в 1918 г., но и сама с 1921 г. была усугублена переходом на продовольственный налог. Он, превзойдя развёрстку, как по видам изымаемых у крестьян продуктов, так и по их объёмам при прежних насильственных действиях за невнесение в полном размере, привёл к массовым жертвам, достигшим пика к весне 1922 г.
3. В диссертации впервые рассмотрены изменения на транспорте во взаимосвязи с голодом. Цикл советских реорганизационных мероприятий, включавший смену наркомов, создание окружных комитетов по перевозкам, округов путей сообщения и прочих структурных подразделений, ситуацию к лучшему не изменил. Перевод в 1919 г. крестьян на продовольственную развёрстку совпал с катастрофическим количеством поломок паровозов и подвижного состава на железной дороге. Острейшей стала проблема с топливом, включавшая недостаток дров даже в лесных районах. Зимой снежные заносы, весной размывы на путях сообщений переросли в неразрешимые трудности общегосударственного масштаба. Возможность пространственного перераспределения той незначительной доли продуктов, которая могла остаться у крестьян в каких-либо регионах страны, почти полностью исключалась. При этом заградительные отряды, борясь с «мешочниками», надолго останавливали изредка отправлявшиеся поезда и пароходы. В таком случае положение на транспорте становилось ещё одним фактором, неминуемо обрекавшим людей на голод.
4. Анализ решений центрального руководства страны и местных партийно-советских структур за 1920 г. показал, что они, будучи нацеленными на 100-процентный сбор развёрстки, хотя этого показателя и не достигли, всё же, при меньшем объёме валового производства всех видов продуктов в крестьянских хозяйствах, смогли изъять у крестьян больше, чем в предыдущий год. Особой трагичностью развёрстка сказалась на животноводстве, где ради выполнения плановых заданий по мясным поставкам на бойню отправляли не только молочное стадо, но и стельных коров, с приплодом овец, а также рабочий скот. В результате крестьянские семьи лишались и молока, и мяса, и тягловой силы.
5. Размах мероприятий по подготовке к весенней «великой посевной» кампании 1921 г. по своему масштабу был беспрецедентным. Список решений, принятых только на высшем государственном уровне, составили почти три десятка декретов, постановлений, предписаний, инструкций и циркулярных писем, в которых до деталей регламентировали подготовку к весеннему севу, его последовательность и параметры для подведения итогов. Цель всех решений была одна - понудить крестьян осуществить посев зерновых и других культур на максимальных площадях земли. При этом правительство, создав комитеты по расширению посевов и улучшению обработки земли (посевкомы), особые сельскохозяйственные советы и крестьянские комитеты, использовало всё те же методы продразвёрстки, включавшие принудительное изъятие семенного зерна, с классовых позиций внутриселенское и межселенское перераспределение, круговую поруку, жёсткие централизованные команды на начало сельскохозяйственных работ и т. д. Всё это дало нам возможность увидеть систему развёрстки в более широком спектре её реализации. Перечень продуктов, и так превышавший два десятка наименований, был дополнен развёрсткой на семена. Их принудительное изъятие подтолкнуло значительные массы крестьян на противостояние с властью и стало причиной нового обострения Гражданской войны в Поволжье, что естественным образом отразилось на весенних сельскохозяйственных работах. Конечный результат оказался диаметрально иным - вместо планировавшегося на 1921 г. увеличения засева на одну треть относительно года предыдущего, получили именно такого размера спад.
6. В работе с опорой на метеорологические наблюдения, впервые вводимые в научный оборот, сравниваются климатические условия 1920 и 1921 г., что позволяет опровергать ранее сложившееся мнение об исключительной засухе именно 1921 г. По целому ряду параметров, включая температуру, количество осадков и количество дождливых дней, что за пять месяцев весны и лета, то и в суммированном виде по двум соседствующим годам видно, что в 1921 г. средние температурные показатели лета были ниже, осадков больше, как и дней дождливых, чем в год предыдущий. Кроме того, выпадение дождей летом 1921 г. подтверждается и сообщениями с мест в партийно-советские инстанции, что раньше исследователи предпочитали не упоминать. По этим обстоятельствам засуху надо относить не к 1921, а к 1920 г. Отсюда вывод - главная причина кроется не в природном катаклизме или объективных условиях, на что в связи с катастрофическим ростом смертности с лета 1921 г. стали ссылаться официальные представители власти, а в характере мероприятий, государством проводимых.
7. В диссертации вскрываются подробности процесса принятия высшими партийно-советскими руководителями решения о переходе к продовольственному налогу, который на крестьянах отразился бóльшими изъятиями продуктов и ростом числа голодающего сельского населения. Это было обусловлено тем, что продовольственная политика советского государства и с переходом на продналог сохранила свою прежнюю сущность, проявившуюся в следующих главных чертах: при декларировании меньших размеров продналога относительно развёрстки, за точку отсчёта брали не изъятия предыдущего года, а планы последующего; увеличивалось количество видов сырья и продуктов натурального обложения; не выполнялись объявлявшиеся обязательства о заблаговременном обнародовании точных ставок налога, что было и при развёрстке; сохранялся прежний продовольственный аппарат и практика использования уполномоченных из центра, военно-чекистских и милицейских формирований при сборе продналога; непоколеблемым остался принцип принуждения, реализуемый через систему наказания от многосуточного пребывания под административным арестом до многолетних заключений в тюрьмы с конфискацией имущества; сохранилось широкое использование и таких форм законом не предусматривавшегося принуждения как демонстрация военной силы, довольствие красноармейцев за счёт крестьян, не внёсших или плохо сдающих налог, военные постои, взятие заложников, закрытие рынков и др.; продналог собирался и в районах, объявляемых пострадавшими от голода, путём преобразования его в местный налог. В таких условиях рост катастрофических проявлений уже с зимы 1920/21 г. стал естественным отражением положения людей, у которых слово «голод» не только приобрело обыденный характер, но и стало более устрашающим по смыслу.
8. Исследование начальной стадии голодной катастрофы даёт основание говорить, что организация 17 февраля 1921 г. комиссии для оказания помощи крестьянству пяти губерний, включая Царицынскую из Поволжья, положения не изменило. Безрезультатно закончилась и попытка распространить её деятельность, скрываемую от общественности, на ряд новых регионов. Это было связано с тем, что её единственной формой помощи стали заявления об уменьшении размеров продовольственной развёрстки для централизованного фонда Наркомпрода с тех районов, которые получали статус голодающих, что реально не вело к улучшению положения населения уже ничего не имеющего. Когда летом 1921 г. голод охватил не только Поволжье, но и ряд смежных районов, то и там «помощь» обещанием о снятии продовольственного налога с озимых культур, голодающим крестьянам ничего не дала.
9. Важным аспектом исследования первого советского голода является деятельность русской общественности, вошедшей в состав ВКПГ и включившейся в борьбу за организацию иностранной помощи населению остро голодавших регионов страны. Именно это давало реальную надежду на спасение от голодной смерти миллионов людей, но и вызывало неприязнь высшего партийно-государственного руководства, которое пошло на создание параллельной государственной структуры - Центральной комиссии помощи голодающим при ВЦИК. Она, став преемницей «Комиссии ВЦИК по оказанию помощи сельскому населению, пострадавшему от неурожая», масштабную помощь голодавшим оказать не могла. В характере её деятельности повторялись особенности функционирования советского государственного аппарата, создававшегося для внерыночной экономики, которая методом продовольственной развёрстки вводилась в жизнь. Поэтому в условиях продолжавшего усугубляться голода правящие круги РСФСР были вынуждены пойти на полуторагодичное сотрудничество с западными общественными организациями, из которых основная часть помощи пришлась на правительственную организацию США - АРА («Американская Администрация помощи» - «American Relief Administration»).
10. Диссертация даёт основание для переосмысления роли Всероссийского Церковного Комитета помощи голодающим (ВЦКПГ) и обращения Патриарха Тихона, который первым донёс народам мира информацию об ужасах голода и призыв о помощи, нашедший душевный отклик, как в России, так и в других странах. Но набиравшее силу православное движение помощи голодающим не входило в политические планы советских властей. Более того, тяжёлый экономический кризис, переросший в голодное бедствие на значительной территории РСФСР, в начале 1922 г. был использован для проведения антицерковной богоборческой акции. Она, сопровождаемая жестокими репрессиями против духовенства и верующих, имела целью «провести изъятие церковных ценностей», без которых, по словам В. И. Ленина, «никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности», якобы были «совершенно немыслимы». Приводимые данные об изъятых ценностях, не оправдав ожиданий об их грандиозном количестве, чётко обозначили антицерковный партийный курс на формирование атеистического общества. Это, кроме физических, вылилось и в духовные страдания голодавших людей.
11. Из материалов диссертации предстаёт панорама ужаса, сопровождавшего голодающее Поволжье, когда смертность населения в отдельных сёлах и деревнях доходила до 95%, люди вымирали целыми семьями. Вся территория была охвачена холерными и другими эпидемиями. Везде происходили самоубийства вплоть до суицида целых семей. Не менее чем в половине населённых пунктов были зарегистрированы случаи людоедства и трупоедства. На этой почве открыто проявилась, переходя в повстанческое движение, враждебность крестьян к советской власти и коммунистам. Причины заключались не только в неумелой организации помощи со стороны государства, но и в массовых хищениях продуктов теми, кто к их распределению был причастен. Полной противоположностью этому была иным образом организуемая и по своим масштабам более объёмная помощь иностранных организаций.
12. Исследование даёт основание основным фактором продолжительного голода видеть изменения в налоговом обложении крестьян, которые, с переходом на продовольственный налог, в 1922-1925 гг. стали терять значительно большую, чем прежде, долю производимых в хозяйстве продуктов. Существенные потери вызывал трудгужевый, общегражданский и подворный налоги, промысловый сбор, а также целый ряд натуральных налогов, тогда же заменённых единым сельскохозяйственным налогом с устанавливаемыми в вышестоящих инстанциях разрядами урожайности. Для его уплаты деньгами крестьяне вынуждены были продавать продукты, а затем для своего потребления их же покупать по более высоким ценам. В случае замены налога, измерявшегося в ржаных единицах, другими культурами, он количественно возрастал или предполагал внесение ржи налогоплательщиком купленной. Серьёзным довеском, опустошающим крестьянский бюджет, стали золотой и хлебный займы, грабительская по сути, денежная реформа и дополнительные сборы хлеба на нужды индустриализации. Кроме того, местные властные структуры разных уровней повсеместно вводили различного рода «отбывочные» повинности, «самообложение» и «самовольные налоги». Все перечисленные изъятия распространялись и на бедствующие регионы, отягчаемые ещё и необходимостью возврата крестьянством семенной ссуды.
13. В конечном итоге диссертация позволяет ставить голод 1919-1925 гг. в ряд трагических событий истории России ХХ в. Он обернулся не менее чем шестью миллионами погибших, ростом заболеваемости во всех возрастных группах населения и сокращением продолжительности жизни. В неразрывной связи с этим были потери общества в целом и большинства граждан, как в плане материального обеспечения жизни, так и в духовно-нравственной сфере. Урон оказался невосполнимым в первую очередь для русской деревни. Если в начале 1919 г. партия большевиков признавала, что «как город, так и деревня стоят перед непосредственной опасностью вырождения и гибели», то к середине 1920-х годов для поволжской деревни это стало реальностью. В этом контексте история первого советского голода яркий пример того, к чему может привести государственная политика, игнорирующая интересы деревни и её тружеников.

1. Поляков В. А. Голод в Поволжье, 1919–1925 гг.: происхождение, особенности, последствия: Монография. – Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2007. –735 с. (усл. печ. л. 42,7).

Работы, опубликованные в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации:

2. Поляков В. А. Большевики и борзые (особенности интернациональной охоты) // Новый исторический вестникъ. 2002. № 1(6). С. 55–64 (0,75 п. л.); Новый исторический вестник: Избранное, 2000–2004. / Отв. ред. С. В. Карпенко. – М.: Изд-во Ипполитова, 2004. С. 127–138 (0,75 п. л.).

3. Поляков В. А. Поволжский голод начала 1920-х гг. (К историографии проблемы) // Новый исторический вестникъ. 2005. № 1(12). С. 36–49 (0,85 п. л.).

4. Поляков В. А. Комиссия М. И. Калинина: Из истории государственной помощи голодающим (1921 г.) // Новый исторический вестникъ. 2007. № 2(16). С. 119–133 (1,5 п. л.).

5. Поляков В. А. Проблема методологии в историческом исследовании: размышления к постановке вопроса // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2009. № 4(28). С. 210–214 (0,52 п. л.).

6. Поляков В. А. Российская деревня в 1922 году: апогей голода – первый итог продналога // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 12(150). История. Вып. 31. С. 69–78 (0,95 п. л.).

7. «Великая посевная» кампания 1921 г. – пролог голода в Поволжье // Власть. 2009. № 9. С. 141–143 (0,4 п. л.).

8. Поляков В. А. Российская общественность и иностранная помощь голодающим в 1921 г. // Вопросы истории. 2009. № 12. С. 3–23 (1,75 п. л.).

9. Поляков В. А. Голод первой половины 1920-х гг. в советской историографической традиции // Вестник РГГУ. 2009. № 17/09. Серия «Исторические науки. История России». С. 228–236 (0,7 п. л.).

Работы, опубликованные в материалах всероссийских и международных симпозиумов и конференций

10. Поляков В. А. Почему не могла состояться новая экономическая политика? // История Советской России: Новые идеи, суждения. Тезисы докладов республ. науч. конф. Ч. 1. – Тюмень, 1991. С. 95–97 (0,25 п. л.).

11. Поляков В. А. Почему не состоялся переход к рыночным отношениям в начале 1920-х годов // История советской России: новые идеи, суждения. Тезисы докладов второй республ. науч. конф. Ч. 2. – Тюмень, 1993. С. 7–9 (0,25 п. л.).

12. Поляков В. А. К вопросу о продолжительности первого советского голода в 1920-е годы: на материалах Поволжья // Проблемы аграрной истории и крестьянства Среднего Поволжья: Сб. материалов VI региональной науч. конф. историков-аграрников Среднего Поволжья. – Йошкар-Ола: МарГУ, МарНИИ, 2002. С. 328–334 (0,4 п. л.).

13. Поляков В. А. Голод в Поволжье и его взаимосвязь с развёрсткой и продналогом // Динамика и темпы аграрного развития России: инфраструктура и рынок. XXIX сессия Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Тезисы докладов и сообщений (Орёл, 21–25 сентября 2004 г.) – М.: Издательский центр Института российской истории РАН, 2004. С. 117–119 (0,15 п. л.).

14. Поляков В. А. Российские железные дороги в 1917–1918 гг.: последствия отказа от либеральных принципов управления // «Новая Россия»: Власть, общество, управление в контексте либеральных ценностей: Материалы междунар. науч. конф. Москва, 22 марта 2004 г. – М.: РГГУ, 2004. С. 79–84 (0,65 п. л.).

15. Поляков В. А. Голод в Поволжье и его взаимосвязь с развёрсткой и продналогом // Динамика и темпы аграрного развития России: инфраструктура и рынок. Материалы XXIX сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. – Орёл: ОГУ, 2006. С. 384–399 (1,15 п. л.).

16. Поляков В. А. Поволжская деревня в 1925 г.: последствия голода и крестьянские настроения // Неземледельческая деятельность крестьян и особенности российского социума. XXX сессия Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Тезисы докладов и сообщений. Тула, 19–23 сентября 2006 г. – М.: Институт российской истории РАН, 2006. С. 108–110 (0,28 п. л.).

17. Поляков В. А. Реализация продналога и голод в Поволжье в начале 1920-х гг. // Политические и социокультурные аспекты современного гуманитарного знания: Материалы Российского межвузовского науч. семинара. Вып. 2. – Саратов: Изд-во «Саратовский источник», 2006. С. 93–97 (0,35 п. л.).

18. Поляков В. А. Проблема голода в аграрной истории: итоги и перспективы // Актуальные проблемы аграрной истории Восточной Европы: историография; методы исследования и методология; опыт и перспективы. XXXI сессия Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Тезисы докладов и сообщений. Вологда, 23–26 сентября 2008 г. М.: РАН, 2008. С. 121–122 (0,12 п. л.).

19. Поляков В. А. Проблема голода в аграрной истории: итоги и перспективы // Актуальные проблемы аграрной истории Восточной Европы: историография, методы исследования и методология, опыт и перспективы: Материалы XXXI сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. В 2-х кн. Кн. 2. – Вологда: изд-во ВГПУ, 2009. С. 124–130 (0,42 п. л.).

20. Поляков В. А. Ленинский «трудодень»: налоговая нагрузка на крестьян и голод в начале 1920-х годов // Государственная власть и крестьянство в конце XIX – начале XXI века: сборник научных статей. – Коломна: Коломенский государственный педагогический институт, 2009. С. 187–192 (0, 29 п. л.).

21. Поляков В. А. Принудительный труд как фактор, сближавший рабочих и крестьян в начале 1920-х годов // Проблемы изучения взаимосвязей города и деревни Среднего Поволжья: материалы II Всероссийской (Х межрегиональной) конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (г. Йошкар-Ола, 20–21 ноября 2008 г.) – Йошкар-Ола, 2009. С. 321–327 (0,35 п. л.).

Работы, опубликованные в других научных изданиях

22. Поляков В. А. Голод в Царицынской губернии в начале 1920-х годов // Вопросы краеведения: Материалы краевед. чтений. Вып. I. – Волгоград, 1991. С. 150–156 (0,45 п. л.).

23. Поляков В. А. «Новая экономическая политика» – одиозный партийный миф // Дискуссионные проблемы Отечественной истории. Материалы науч.-практич. конф. «Дискуссионные проблемы Отечественной истории в вузовском и школьном курсах». – Арзамас: АГПИ, 1994. С. 125–133 (0,65 п. л.).

24. Поляков В. А. Ленинский «НЭП» – атеистический удар по нравственным силам народа // Христианство: вехи истории. – Волгоград: ВолГУ, 1996. С. 42–46 (0,3 п. л.).

25. Поляков В. А. Советская власть и Русская Православная Церковь // Мир Православия. – Волгоград: ВолГУ, 1997. С. 79–84 (0,35 п. л.).

26. Поляков В. А. Советская власть и голод в 1920-е годы: реакция народных масс (На примере Урюпинской Христорождественской церкви) // Мир Православия. Вып. 2. – Волгоград: ВолГУ, 1998. С. 76–82 (0,45 п. л.).

27. Поляков В. А. Немецкий вопрос в деле районирования Нижнего Поволжья в 1920-е годы // Сарепта и народы Поволжья в истории России (Проблемы взаимодействия национальных культур): Науч. сборник. – Волгоград: «Старая Сарепта», 1998. С. 19–23 (0,27 п. л.).

28. Поляков В. А. А был ли Великий почин? (К вопросу о коммунистических субботниках и воскресниках) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Философия. Вып. 4, 1999. С. 32–42 (0,98 п. л.).

29. Поляков В. А. Русская Православная Церковь и международная помощь во время первого советского голода в 1920-е годы // Мир Православия: Сб. науч. статей. Вып. 3. – Волгоград: ВолГУ, 2000. С. 183–193 (0,65 п. л.).

30. Поляков В. А. К вопросу о характере коммунистического труда в 1920-е годы (на материалах Поволжья) // Проблемы взаимодействия национальных культур в Нижнем Поволжье. 1999 г. – Волгоград: «Старая Сарепта», 2001. С. 60–62 (0,3 п. л.).

31. Поляков В. А. Ленинская теоретическая и практическая деятельность и проблема обусловленности первого советского голода в ХХ веке // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. Вып. 7. 2002. С. 85–97 (1,45 п. л.).

32. Поляков В. А. К вопросу об историографии поволжского голода 1920-х годов // Сарепта и народы Поволжья в истории и культуре России. 2001 г. – Волгоград: ООО «Фирма Л. Б. Ф.», 2002. С. 120–125 (0,35 п. л.).

33. Поляков В. А. К вопросу о хронологических рамках первого советского голода: на материалах Поволжья // Историческое и этнокультурное развитие Нижнего Поволжья. 2002 г. – Волгоград: ООО «Литера», 2003. С. 172–178 (0,4 п. л.).

34. Поляков В. А. Аграрная политика большевиков в 1919–1920 гг. (На материалах Поволжья) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. Вып. 9. 2004. С. 134–140 (0,74 п. л.).

35. Поляков В. А. Разруха на транспорте и голод в Поволжье в начале 1920-х гг.: взаимная обусловленность // Проблемы политической и социально-экономической истории России. – Н. Новгород – Арзамас: ННГУ – АГПИ, 2004. С. 242–261 (1,15 п. л.).

36. Поляков В. А. Продовольственная развёрстка и её последствия для экономики: на материалах Поволжья. 1920–1921 гг. // Экономический журнал. 2005. № 9. С. 135–160 (1,5 п. л.).

37. Поляков В. А. Голодный 1921 год в Поволжье и особенности перехода от продразвёрстки к продналогу // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. Вып. 10. 2005. С. 6–20 (1,45 п. л.).

38. Поляков В. А. Отечественная и зарубежная историография о поволжском голоде 1920-х годов // Аграрное развитие и продовольственная политика России в XVIII–ХХ веках: проблемы источников и историографии. – Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2007. С. 259–271 (0,75 п. л.).

39. Поляков В. А. Голод в Поволжье: первый опыт государственной помощи в 1921 году // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. Выпуск 12. 2007. С. 18–32 (1,5 п. л.).