- Опицианское понимание поэзии исходит из представления о её теургической сущности, берущей начало в божественном истоке и основании мира; поэзия, в представлении Опица, есть в своем роде конфессия, хранящая древнее откровение, и одна из оккультных наук, претендующая на актуальную направляющую роль во всех формах человеческого поведения; пафос «классицизма» в редакции Опица, опиравшегося на самые распространенные классицистические поэтики (Скалигер), состоит в следовании единому внеположенному миру порядку, с которым поэт сверяет свои впечатления, «изобретая» «предмет» поэтического воплощения. Эти поэтологические принципы в сознании Опица прямо связаны с категорией национального, типологически они когерентны основам эстетики барокко и являются общими для целого ряда барочных поэтик, одной из первых среди которых и была «Книга о немецкой поэзии» Опица.
- Своей «Книгой...» Опиц манифестировал уже начавшийся в немецкой поэзии к 1624 году поворот к барокко и возглавил его, сознательно строя свою поэтическую практику как свод образцов, воплощающих его теоретические позиции. Между теорией и практикой Опица нет противоречия, он справедливо считается одним из первых классиков поэзии барокко в Германии.
- Одним из путей приобщения немецкой поэзии к общеевропейскому художественному опыту явилось следование канону петраркизма, которое, однако, от распространенного в неопетраркистской поэзии времени стилистического эпигонства, пародированного уже в «Книге о немецкой поэзии» Опица, отличалось связанным с сакральным представлением об истоках поэтического вдохновения пониманием магического формирующего воздействия поэтического слова, прежде всего, на личность поэта, обретающую в слове себя самоё и своё бессмертие.
- Концепция человека в лирике Флеминга вписывает жизнь и переживания лирического субъекта в онтологическую конструкцию взаимодополнительных и взаимообратимых отношений Бога и человека, корни которой прослеживаются вплоть до патристики и Посланий Св. Павла. Человек предстает как носитель абсолютного сверхличностного начала, внутреннее восхождение к которому и переживание общности с которым, сопряженные с преодолением индивидуальной обособленности, составляют нравственный смысл и цель его земного существования. Эта концепция свидетельствует о том, что «школа Опица» не только не противоречит логике исторического развития национальной поэзии в последующие десятилетия (Грифиус, «мистическое течение» и др.), но во многом предвосхищает, начинает его и выступает для него в качестве образца.
- Анализ концепции человека в лирике Флеминга показывает, что в самом основании его лирического самосознания его мироощущение питается концепциями мистической философии эпохи, что не мешает его сознательному опицианству, сакральный исток поэтологии которого предстал у него как словесная магия палингенетического перерождения и причащения «высшему благу»; это свидетельствует о глубоком и повсеместном распространении в интеллектуально-духовной атмосфере эпохи гностико-герметического двойственно-фигуративного представления о мире и человеке.
- Историческим истоком мистико-религиозного переживания знаковой двойственности мира в поэзии XVII века является «прекрасное воодушевление самосознания» (Гегель) в позднеренессансной мистической философии, на протяжении предшествующего столетия ассимилировавшей в христианскую идеологию гностико-герметический комплекс идей, оформлявший в оппозиции к церковной доктрине оккультную теорию и практику соединения человеческого духа с духом Божьим. Личностное переживание этой перспективы, служившее мерилом верификации знания о мире, воплощаемого словом, вело к образованию в философской литературе специфического жанрового симбиоза интеллектуальной спекуляции и лирической поэтичности.
- Духовно-интеллектуальная атмосфера, в которой формировалась культурная фигура Якоба Бёме, вынашивала розенкрейцерский стиль мышления, в котором природа мыслилась как форма презентации Божества, а потому всякая отдельная наука (и «наука поэзии» в том числе), так или иначе, представала «скрытой (или явной) теологией», несла печать исходного синкретизма человеческого сознания и была призвана содействовать «просветлению человека», в чем виделся залог «всеобщей реформации» мира. Уже на стадии становления личностного самосознания, в жизненной практике и в отношении к исторической современности - в глубоком соответствии этому стилю мышления - Бёме являет собой пример восприятия и переживания мира как фигуративного воплощения в символах и знаках временной реальности вечных и непреходящих сущностных сил и первопорождений Божьих.
- Авторское самосознание Бёме исходит из неоднократно пережитого момента откровения, которое он воспринимает и, - после долгой внутренней борьбы, - принимает как свыше возложенную на него лично миссию открыть читателю «истинное знание», «корень и основание» мира в его «источном» качестве, без чего невозможно понять окружающий - «внешний» - мир и найти путь к спасению, находясь во власти царящей в нем «Турбы» - бесконечного противоборства воль, отпавших от единой Божественной Воли и извративших её в своих частных стремлениях. Это самосознание придает философствованию Бёме изначально лирический, а по целевой интенции - ярко суггестивный характер. Лирическая философия Бёме это явление, несомненно, сопредельное и соприродное философской лирике.
- Онтология рождающегося мира - непрерывно и всевременно длящегося «божественного рождения» (рождения Бога в природу) - предстает в сочинениях Бёме как процесс психологический, исполненный глубочайшего драматизма и этически противоречивый. В этом смысле можно говорить об антропологизме картины мира у Бёме, которая может быть представлена и как проекция психосоциального опыта, знакомого автору, который, не имея определенного терминологического аппарата и не обладая навыками спекулятивной культуры, вынужден создавать язык описания открывшихся ему сущностей и, постоянно рефлектируя по поводу своего письма, сознает, что язык, созданный в «частичности», не в состоянии отразить то, что «видит дух», а потому прибегает к «подобиям», иными словами: к «речи, отчужденной от прямого смысла», то есть - к поэтической. Метафоризации и расширению смысла подвергаются в его сочинениях также имена и понятия из Священного Писания.
- Человек в философии Бёме конципирован в дихотомическом противопоставлении единства изначальной божественной воли и множественности её природного воплощения как своеобразная аксиологическая и смысловая ось мира, связующая его уровни, равная ему по значению и целиком заключающая это значение в себе (внутренний человек). Превосходя в этом своем качестве и предназначении любое другое существо, будь оно духовной или материальной природы, человек вместе с тем во «внешнем рождении» оказывается жалким пленником собственной самости - «Ichheit», обреченной на гибель игрушкой безжалостной Турбы. Его спасение Бёме связывает с отказом от индивидуально-волевого суверенитета и всецелой готовности предаться воле Божьей, что мыслится как «смерть себе» для «жизни Богу».
- Проблема спасения души (Erlosungsproblem) - центральная проблема духовной жизни эпохи и центральная в философии Бёме - образует над конфессиональными противоречиями и помимо определяемой ими проблематики времени более общую мировоззренческая парадигму, объединяющую непохожих друг на друга и живущих в различных социально-исторических обстоятельствах мыслителей и художников в их отношении к миру и в стилистических формах выражения этого отношения. В этой парадигме Бёме предстает равноправным участником внутрилитературного диалога, во многом определяя его дискурсивные ходы.
- При общности проблематики (спасение души) и ценностной ориентации, обусловивших стилистическую близость в осуждении мира, финальная робинзонада Симплициссимуса в романе Гриммельсгаузена воспринимается как ответ Бёме, не лишенный полемического момента: тогда как у Бёме это проблема волевого выбора самого человека, - погруженный в плотный и неудержимый поток жизни, человек Гриммельсгаузена не в состоянии по собственной воле ни покинуть мир, ни противиться ему, ни изменить свою жизнь. Лишь фантастическое и провиденциальное стечение обстоятельств вырывает Симплициссимуса из объятий мира.
- Философской прозе Бёме органично присуще драматическое начало, коренящееся в его онтологической концепции сотворения мира как саморазделения Бога в себе с наделением рождающихся сущностей свободой воли, отдельной от изначальной воли Бога и извращающей её, иначе говоря, - во внутреннем противоволии в божественной сущности в момент рождения мира (во «втором принципе» - «вечной природе»).
- Драматическое начало, проявляющееся в сочинениях Бёме в принципиальной диалогичности его речи, обращенной к читателю и учитывающей его возможное восприятие и реакцию, имеет тенденцию к оформлению в виде диалога между аллегорически персонифицированными абстракциями или условными персонажами, что автор допускает вполне сознательно и склонен оправдывать дидактическими целями. Сформулированная в разговоре Учителя и Ученика «О сверхчувственной жизни» стратегия спасения в миру через отказ быть в нем субъектом действия предвосхищает проблематику драмы мученичества Андреаса Грифиуса.
- Рефлексия, сопровождающая моменты драматургического оформления высказывания, свидетельствует о том, что такая форма ассоциируется в авторском сознании с литературностью и представляется ему искусственной, очуждающей мысль. В целом почти драмы Бёме представляют собой диалоги-зацию единой авторской интенции и погружены в стихию единого авторского голоса.
- Наиболее естественно в речи Бёме воплощается лирическое начало, обусловленное источником и характером его философствования: воспринятое откровение, ощущение пророческой миссии, суггестивное стремление, подкрепляемое демонстрацией и интерпретацией личного духовного опыта, - всё это рождает в его прозе такие пассажи, которые обладают относительной замкнутой целостностью и лирической сюжетностью, что позволяет рассматривать их как стихийно возникающие стихотворения в прозе, никак не отрефлектирован-ные, рожденные вдохновением, искренностью переживания и страстью мысли.
- Сюжетно-лирические параллели и переклички с идеями и лирическими пассажами в прозе Бёме, обнаруживаемые в лирике Флеминга, свидетельствуют о воздействии теософа на поэзию эпохи, далеко выходящем за рамки обычно возводимого к его творчеству «религиозно-мистического течения» в поэзии барокко.
- Жанрово-родовая природа сочинительства Бёме не укладывается в традиционно принятое деление поэзии на эпос, лирику и драму и побуждает исследователя обратиться к возможности выделения (с опорой на прецеденты в теоретической литературе) четвертого рода, которому может быть дано рабочее наименование «провокативного» в смысле ориентированности художественного высказывания на ответное действие (словом или поступком) со стороны реципиента, что и является основным признаком этого рода литературы, переформирующим и подчиняющим себе другие интенции: нарративную, драматическую и лирическую.
- В философии Бёме имманентно содержится зерно эстетической теории, прорастающее порой собственно поэзией и в поэтически претворенном виде воплощающей представление о гармонии и художнике, сущности и смысле, цели и средствах искусства. Эстетика Бёме вырастает из его онтологии и гносеологии, обладающих принципиально семиотическим характером и рассматривающих человека в системе семиотических отношений между исходной Божественной Волей и миром, предстающим как претворенное и многократно редуплицированное Слово Божье, войти в созвучие с которым человек способен и должен, отказавшись от своеволия и предавшись как «инструмент» истинной музыке единого источного звука Творения. Всем строем своей философии Бёме не только глубоко созвучен эстетическим предпочтениям современников, но придает этим предпочтениям фундаментальную основательность.
- Поэтико-философская концепция двойственности мира и человека (двоемирие), лежащая в основании художественной системы барокко, имплицитно присутствует и претерпевает трансфрмации на последующих исторических этапах лирического мироосмысления и самоопределения человека, обеспечивая самоидентификацию и преемственность немецкой национальной поэзии на протяжении XVII-XX веков, и может служить основой построения ее теоретической истории, в которой постепенная экспликация этого основания стимулирует процесс художественной авторефлексии, завершающийся в эпоху экспрессионизма, что ведет к завершению истории немецкой поэзии в качестве национальной к середине ХХ века.
1.Шаулов С. М. Мистицизм поэзии и поэзия мистики: Якоб Бёме и ро¬ждение немецкой поэзии: концепция человека и мира / С. М. Шаулов. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2007. - 250 с.
2.Шаулов С. М. Поэтика барокко в немецкой лирике XVII - XX вв.: Материалы исследования. Препринт / С. М. Шаулов. - Уфа: Изд-во БГПУ,
2002. - 76 с.
3.Шаулов С. М. «Теперь я - капля в море»: Высоцкое барокко / С. М. Шаулов // Скобелев А. В., Шаулов С. М. Владимир Высоцкий: Мир и слово / 2-е изд., испр. и доп. / А.В. Скобелев, С.М. Шаулов — Уфа: Изд-во БГПУ, 2001. С. 151-196.
4.Шаулов С. М. Еще раз о «Высоцком барокко» / С.М. Шаулов // Шау-лов С.М. Паралипомены к книге «Мир и слово»: Сб. статей и материалов / С.М.
Шаулов- Уфа: Изд-во БГПУ, 2006. С. 7-56.
5.Шаулов С. М. «Семантический перенос» как фактор литературной эволюции / С. М. Шаулов // Актуальные проблемы лингвистической семантики и типологии литературы: Материалы междунар. науч. конф., посвящ. 50-летию образования Калининградской обл. 26-28 апр. 1996 г. - Калининград, 1997. С. 88-92.
6.Шаулов С. М. Литературная эволюция как диалог культур / С.М. Шаулов // Образование - будущее России: Тезисы докл. Российской науч.-практ. конф. (29-30 марта 1996 г.). Ч. 1. - Уфа, 1996. С. 150-152.
7.Шаулов С. М. Немецкое барокко: завершение или начало? / С.М. Шаулов // Проблемы современного изучения русского и зарубежного ис¬торико-литературного процесса: Материалы XXV Зональной науч.-практ. конф. литературоведов Поволжья и Бочкаревских чтений (22-25 мая 1996 г.). -
Самара, 1996. С. 289-291.
8.Шаулов С. М. Кризис историзма и «семантический перенос» в по-этике / С.М. Шаулов // Филология на рубеже ХХ-ХХ1 веков: Тез. Междунар. конф., посвящ. 80-летию Пермского ун-та (19-22 ноября 1996 г.). - Пермь, 1996.
С. 32-33.
9.Шаулов С. М. Сакральная ночь в немецкой лирике XVII-XVIII веков («Вечерняя песнь») / С.М. Шаулов // Вестник БГПИ. Сер. Гуманитарных наук. - Уфа, 1996. - 95-103.
10.Шаулов С. М. История «ренессансного реализма» / С.М. Шаулов // Система непрерывного образования: педучилище - педвуз: Материалы межвуз. науч.-практ. конф. (25 апреля 1997 г.). - Уфа, 1997. С. 116-119.
11.Шаулов С. М. Культурно-исторический процесс: борьба или диалог? / // Фундаментализация образования в современном обществе. Материалы меж-вуз. науч.-практ. конф. (29-30 мая 1997 г.). Ч. 1. - Уфа, 1998. С. 109-110.
12.Шаулов С. М. Национальные и классические традиции в трагедии И.Р.Бехера «Зимняя битва» / С.М. Шаулов // Образ. Время. Стиль. (Проблемы поэтики). - Павлодар, 1996. - С. 183-201.
13.Шаулов С. М. Барокко / С.М. Шаулов // Достоевский: эстетика и по¬этика. Словарь-справочник. - Челябинск, 1997. С. 73.
14.Шаулов С. М. Классицизм и барокко в реформе и творчестве Мартина Опица / С.М. Шаулов // Образование, язык, культура на рубеже ХХ-ХХ1 вв. Материалы междунар. науч. конф. (22-25 сентября 1998 г.). Ч. III. - Уфа, 1998.
С. 49-51.
15.Шаулов С. М. Классицизм и барокко в реформе и творчестве Марти¬на Опица (историко-теоретический контекст) / С.М. Шаулов // Вестник ВЭГУ: Филология. - Уфа, 1998. № 7. - С. 30-33.
16.Шаулов С. М. «Ночные жалобы» Мартина Опица / С.М. Шаулов // Система непрерывного образования: школа - педучилище - педвуз. Материалы межвуз. науч.-практ. конф. (22 апреля 1998 г.). - Уфа, 1998. - 297-302.
17.Шаулов С. М. Якоб Бёме и рождение немецкой поэзии / С.М.Шаулов // Философские аспекты культуры и литературный процесс в XVII столетии: Материалы Междунар. научн. конф. «Пятые Лафонтеновские чтения» (16-18 апр. 1999 г.). - СПб., 1999. - С. 21-24.
18.Шаулов С. М. «Вечерняя песнь» в немецкой лирике: от барокко к романтизму / С.М. Шаулов // Филологические записки: Вестник литературове¬дения и языкознания: Вып. 14. - Воронеж: Воронежский университет, 2000. - С. 120-131.
19.Шаулов С. М. Романтическое барокко Клеменса Брентано / С.М. Шаулов // Система непрерывного образования: школа - педучилище -педвуз - ИПК. Материалы межвуз. науч.-практ. конф. (25 апр. 1999 г.). - Уфа, 2000. - С. 234-239.
20.Шаулов С. М. Игра о камне Андреаса Грифиуса (метафора в силовом поле эмблемы) / С.М. Шаулов // XVII век в диалоге эпох и культур: Материалы Междунар. науч. конф. «Шестые Лафонтеновские чтения» (14 - 16 апреля 2000 г.). - СПб., 2000. - С. 127-129.
21.Шаулов С. М. Концепция человека в поэзии Пауля Флеминга / С.М. Шаулов // XIII Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сб. статей и материалов. - М.: МПГУ, 2001. - С. 304-305.
22.Шаулов С. М. Двоемирие и преображение в ранней (до 1914 г.) ли¬рике И. Р. Бехера (поэтика барокко в новейшем личностном сознании) / С.М. Шаулов // Вестник Башкирского гос. пед. ун-та. Серия Гуманитарные нау¬ки. № 1, 2 (3, 4) 2001. - С. 39-51.
23.Шаулов С. М. «Вечерняя песнь» в немецкой лирике: от барокко к романтизму (окончание) / С.М. Шаулов // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания: Вып. 15. - Воронеж: Воронежский универ¬ситет, 2001. - С. 118-129.
24.Шаулов С. М. Антропология Пауля Флеминга / С.М. Шаулов // Ба¬рокко и классицизм в истории мировой культуры: Материалы Междунар. науч. конф. «Седьмые Лафонтеновские чтения» (19 - 22 апреля 2001 г.). - СПб., 2001. - С. 113-115.
25.Шаулов С. М. Поэзия Веккерлина на фоне реформы Опица / С.М. Шаулов // Балтийский филологический курьер: Научн. журн. - Калининград: Изд-во КГУ, 2003. - № 2. - С. 212-219.
26.Шаулов С. М. Концепция человека в лирике Пауля Флеминга: опи-цианство и мистицизм / С.М. Шаулов // Балтийский филологический курьер: Научн. журн. - Калининград: Изд-во КГУ, 2003. - № 3. - С. 206-220.
27.Шаулов С. М. Барокко, экспрессионизм и Высоцкий / С.М. Шаулов // Владимир Высоцкий: взгляд из XXI века: Материалы третьей международной научной конференции. Москва. 17-20 марта 2003 г. - М., 2003. - С. 32-45.
28.Шаулов С. М. Специфика ренессансного свободомыслия на рубеже Нового времени / С.М. Шаулов // Трансформация общества: наука, педагогика, производство: Материалы всеросс. конф. 17, 25 февраля 2005 г. Ч. 2. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2005. - С. 36-45
29.Шаулов С. М. Барочно-герметический подтекст стихотворения Вы¬соцкого «Белое Безмолвие» / С.М. Шаулов // Вестник ВЭГУ: Науч. журнал: Филология. - Уфа: Восточный университет, 2005. - № 25/26. - С. 97-109
30.Шаулов С. М. Жанрово-родовая специфика литературно-философского наследия Якоба Бёме / С.М. Шаулов // Лингвистика, методика и литературоведение в учебном процессе: материалы региональной научно-методич. конф. 25 ноября 2005 г. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2006. - С. 156-161.
31.Шаулов С. М. Герметизм в интеллектуально-духовной атмосфере Германии накануне Тридцатилетней войны / С.М. Шаулов // Вестн. Воронеж. гос. Ун-та. Сер. Филология. Журналистика. - 2006. - № 1. - С. 152-160.
32.Шаулов С. М. Психологизм рождающегося мира Якоба Бёме / С.М. Шаулов // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах: Материалы Междунар. науч. конф. г. Волгоград, 12¬15 апреля 2006 г. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006. - С. 710-715.
33.Шаулов С. М. «Теперь я - капля в море»: барочная топика в поэтике Высоцкого / С.М. Шаулов // Владимир Высоцкий в контексте художественной культуры / под ред. С. А. Голубкова, М. А. Перепелкина, И. Л. Фишгойта. -Самара: Изд-во «Самарский университет», 2006. - С. 158-170.
34.Шаулов С. М. Антропология Бёме как явление литературы: контекст, жанр, влияние / С. М. Шаулов // Проблемы лингвистики, методики обучения иностранным языкам и литературоведения в свете межкультурной коммуника¬ции: Материалы международной научно-практической конференции 17 апреля 2007 г. - Уфа, 2007. - С. 140-154.
35.Шаулов С. М. Антропология Бёме и литература его эпохи / С. М. Шаулов // Вестн. Башкирского гос. Пед. ун-та им. М. Акмуллы. - 2007. -№ 3 (14). - С. 140-154.
36.Шаулов С. М. Петраркизм в час рождения немецкой поэзии: Мартин Опиц и Пауль Флеминг / С.М. Шаулов // Вестн. Санкт-Петербургс. ун-та. Сер. 9: филология, востоковедение, журналистика. - Вып. 4 (ч. II). - Сент. 2007. - С. 82-86.
37.Шаулов С.М. Философская мысль как лирическое переживание: Якоб Бёме и Пауль Флеминг / С.М. Шаулов // Материалы XXXVI междунар. конф. - Вып.8. - СПб: СПбГУ, 2007. - С. 193-199.
38.Шаулов С. М. Родовая принадлежность литературно-философского наследия Якоба Бёме / С.М. Шаулов // Вопросы истории, филологии, культуры. - Магнитогорск, 2009. - № 1. - С. 296-300.
39.Шаулов С. М. Всемирный семиозис Якоба Бёме и основания эстети¬ки барокко / С.М. Шаулов // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. - 2009. - № 3(7). - С. 11-14.
40.Шаулов С. М. «Ночные жалобы» Мартина Опица и жанровый канон «Вечерней песни» / С.М. Шаулов // Вестн. Костромского гос. ун-та. - 2009. -№ 1. - С. 135-138.
41.Шаулов С. М. Поэтика барокко в новейшем лирическом сознании (учение Якоба Бёме и стихотворение И.Р.Бехера «Душа огня») / С.М. Шаулов // Вестн. Костромского гос. ун-та. 2009, № 2. С. 136-138.
42.Шаулов С. М. «DE SIGNATURA RERUM» Якоба Бёме и основания поэтики барокко / С.М. Шаулов // Вестн. Костромского гос. ун-та. - 2009. -№ 3. - С. 140-143.
43.Шаулов С. М. Семиотика мира в философии Якоба Бёме как онтоло¬гический фундамент поэтики барокко / С.М. Шаулов // Literary Calendar: the Books of Days - Литературный календарь: книги дня / Международный науч¬ный журнал. - 2009. - № 4 (1), июль-август. - С. 37-50.