Научная тема: «ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ РАСТОРЖЕНИЯ НАРУШЕННОГО ДОГОВОРА В ЗАРУБЕЖНОМ И РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ»
Специальность: 12.00.03
Год: 2011
Отрасль науки: Юридические науки
Основные научные положения, сформулированные автором на основании проведенных исследований:
  1. На основе анализа как зарубежного, так и российского права в работе делается вывод о том, что расторжение договора в судебном порядке и односторонний внесудебный отказ от договора представляют собой два различных способа реализации права на расторжение нарушенного договора. Предпринятое автором компаративное исследование показало, что подавляющее большинство зарубежных правопорядков и все наиболее известные международные акты унификации договорного права в конечном итоге пришли к признанию права кредитора на внесудебный отказ от нарушенного договора в качестве общего правила. В правопорядке ни одной развитой страны, в которой бы гражданская кодификация осуществлялась в XX веке, обязательность соблюдения судебной процедуры расторжения нарушенного договора не предусмотрена. В ряде тех немногих стран с наиболее старыми гражданскими кодификациями (Франция, Бельгия), в которых на уровне принятых в XIX веке гражданских кодексов сохранилось правило судебного расторжения, право на внесудебный отказ от нарушенного договора было предоставлено кредитору в рамках судебной практики. Данная тенденция отражает однозначный ценностной выбор зарубежных законодателей, судей и правоведов в пользу обеспечения динамичности оборота и защиты прав пострадавшего от нарушения договора кредитора.
  2. Оба варианта расторжения нарушенного договора (односторонний отказ и судебное расторжение) имеют свои преимущества и недостатки. Тем не менее, проведенный в настоящем исследовании анализ показал, что вариант одностороннего внесудебного отказа, взятый в качестве общего правила, является более отвечающим условиям времени и в целом наиболее адекватен справедливому балансу интересов сторон. Общее правило о возможности внесудебного расторжения нарушенного договора оправдано, так как снижает нагрузку на суды и издержки сторон, ускоряет процесс выхода из нарушенных договоров, позволяет кредиторам быстрее переориентировать свои экономические и иные ресурсы, исключает необходимость в течение всего многомесячного судебного процесса находиться в полной неопределенности в отношении перспектив сохранения договора, а также освобождает кредитора, бесповоротно утратившего интерес в исполнении договора, от необходимости продолжать его исполнение до момента вступления в силу судебного решения. Соответственно, есть все основания для изменения законодательства (п.2 ст.450 ГК) и установления общего правила об одностороннем отказе от договора.
  3. В условиях, когда российское законодательство предусматривает судебную процедуру расторжения в качестве общего правила, а внесудебное расторжение - в качестве исключения, доступного только в случае наличия соответствующей нормы законы или положения договора, важнейший de lege lata вопрос состоит в определении критериев, позволяющих выявить наличие в законе или договоре соответствующего исключения. Отвечая на этот вопрос, автор пришел к выводу о том, что все упоминания в законе или договоре права пострадавшего от нарушения договора кредитора на отказ от договора или отказ от исполнения договора (обязательства), отказ от принятия просроченного исполнения, отказ от осуществления встречного исполнения, отказ от принятия непоставленного в срок товара, отказ от оплаты, а равно указания на право пострадавшего кредитора требовать возврата предоставленного им должнику имущества должны оцениваться как выражение позиции законодателя или воли сторон на предоставление кредитору права на внесудебное расторжение, если иное не вытекает из толкования закона или договора. Это в полной мере относится и к универсальным нормам п.2 ст.328 и п.2 ст.405 ГК, дающим кредитору, не получившему предусмотренное договором исполнение, право отказ от осуществления встречного исполнения или отказ от принятия просроченного исполнения.
  4. Автор приходит к выводу о том, что судебный режим расторжения является оправданным в отношении отдельных случаев, где с точки зрения баланса интересов сторон предоставление права на односторонний отказ пострадавшему от нарушения договора кредитору может оказаться неоправданным в силу статуса нарушителя или характера договора, предполагающего, что стабильность договорных отношений оказывается важнее возможности оперативного выхода из нарушенного договора. В частности, как мы показываем в настоящей работы, имеются основания введения судебной процедуры расторжения нарушенных арендатором договоров аренды недвижимости. Также, возможно, имеются некоторые основания для установления судебной процедуры для расторжения некоторых видов потребительских договоров в случае их нарушения потребителем. В остальных случаях, не подпадающих под действие того или иного законодательного исключения, de lege ferenda судебная процедура расторжения может оказаться обязательной только в случае наличия соответствующей договорной оговорки.
  5. Возникающая в связи с применением режима внесудебного расторжения нарушенного договора угроза дестабилизации договорных отношений устраняется во всех странах и должна по общему правилу устраняться и в российском правопорядке не путем предоставления «монопольной» функции санкционирования расторжения суду, а путем введения правила, согласно которому внесудебное расторжение может быть реализовано только в случае достаточной серьезности произошедшего нарушения. В большинстве развитых стран право кредитора на внесудебное расторжение нарушенного договора обуславливается либо существенностью нарушения, либо соблюдением кредитором процедуры Nachfrist (истечением предоставленного кредитором нарушителю дополнительного разумного срока для устранения нарушения), либо тем или иным сочетанием принципа существенности нарушения и процедуры Nachfrist. Ни в одном известном нам правопорядке право на односторонний отказ от нарушенного договора не может быть реализовано без соблюдения одного из этих дополнительных условий.
  6. Применение принципа существенности нарушения к одностороннему отказу от договора является абсолютно необходимым инструментом предотвращения злоупотребления правом. Кредитор, осознающий риск оспаривания нарушителем произведенного отказа, в большинстве случаев будет воздерживаться от необоснованного и непропорционального использования данного правомочия. Именно риск ex post оспаривания осуществленного отказа и признания его судом ничтожным сдерживает произвол кредитора. Этот риск вынуждает кредитора принимать в расчет существенность нарушения под страхом самому быть привлеченным к ответственности за необоснованное уклонение от исполнения договора, который он ошибочно посчитал расторгнутым. Без интеграции этого очевидного противовеса расширение сферы применения института одностороннего отказа контрпродуктивно и крайне опасно для стабильности договорных правоотношений.
  7. С учетом того, что российское законодательство в целом восприняло доктрину существенности нарушения, а также принимая во внимание объективные достоинства данной доктрины, автор приходит к выводу о том, что именно данный критерий должен являться универсальным условием допустимости расторжения нарушенного договора. Соответственно, принцип существенности нарушения в равной степени должен применяться как к судебному расторжению, так и одностороннему отказу от договора. Понятие существенности нарушения, реципированное российском законодателем из зарубежного права, разработано там именно в отношении одностороннего отказа от договора. Соответственно, в условиях, когда применение критерия существенности с точки зрения буквы закона прямо предписано только в отношении судебного расторжения (п.2 ст.450 ГК), его применение в отношении права на внесудебное расторжение (односторонний отказ) требует de lege lata аналогии (или расширительного толкования) закона, а de lege ferenda же - прямого уточнения законодательства.
  8. С учетом возможности судебного оспаривания осуществленного отказа отличие судебной и внесудебной процедур расторжения состоит отнюдь не в том, что в последнем случае исключается судебный контроль использования данного средства защиты. Основное различие состоит в том, что данные механизмы расторжения по-разному распределяют бремя возбуждения судебного процесса и формируют разные стимулы к «здоровому» и кооперативному поведению сторон. В случае применения принципа судебного расторжения в судах будет оказываться подавляющее большинство случаев расторжения нарушенного договора в силу того, что бремя возбуждения процесса лежит на пострадавшем от нарушения договора кредиторе, а у нарушителя нет практически никаких стимулов давать согласие на добровольное расторжение договора даже тогда, когда существенность нарушения очевидна. В результате применение этого подхода стимулирует нарушителя к оппортунистическому блокированию очевидно обоснованных расторжений и неоправданной делегации соответствующего вопроса и без того перегруженным судебным органам. При применении же режима внесудебного расторжения (одностороннего отказа) бремя возбуждения судебного процесса возлагается на нарушителя, не согласного с обоснованностью отказа. В результате такого подхода в судах будут рассматриваться только те дела, касающиеся законности расторжения нарушенного договора, в которых, действительно, наличествует серьезный спор, и имеются сомнения в отношении обоснованности расторжения. Такое правило подталкивает нарушителя к конструктивному диалогу и наиболее здоровому варианту разрешения конфликта - подписанию соглашения о расторжении нарушенного договора.
  9. Категория существенности нарушения в силу своей природы неизбежно носит оценочный характер, что вносит в процесс отказа от нарушенного договора некоторую неопределенность. При этом стороны далеко не всегда могут снизить степень этой неопределенности, прямо конкретизировав категорию существенности нарушения в договоре. Поэтому, праву следует максимально упрощать судам когнитивный процесс принятия решения о существенности нарушения и способствовать тому, чтобы он стал более предсказуемым, несколько более рациональным и менее интуитивным. По примеру ряда современных зарубежных кодификационных актов эта задача может осуществляться путем выведения в качестве своего рода «подсказок» тех релевантных факторов (когнитивных переменных), которые должны учитываться судом при оценке существенности нарушения. Некоторые из них могут свидетельствовать в пользу существенности нарушения, в то время как иные, наоборот, - в пользу несущественности нарушения и недопустимости расторжения. Оценивая и балансируя выводимые в законе или устоявшейся судебной практике релевантные и исключая из анализа иррелевантные факторы, суду проще принять продуманное решение о существенности нарушения, а сторонам - предугадать соответствующую реакцию судов. В настоящей работе мы предложили список из более двадцати таких релевантных факторов, которые могут быть восприняты законодательством и(или) судебной практикой. Среди этих факторов мы предложили закрепить и соблюдение кредитором процедуры Nachfrist (истечение предоставленного нарушителю разумного срока на устранение нарушение) - фактор, который сейчас спорадически признается в отечественном законодательстве (например, п.2 ст.480, ст.619, п.3 ст.723 ГК), но требует более четкого встраивания в систематику российского права.
  10. Кредитор, столкнувшийся с ненадлежащим исполнением, должен утрачивать право на расторжение нарушенного договора, если не инициирует его в разумный срок после того, как он узнал или должен был узнать о нарушении. Кроме того, право должно лишать кредитора возможности расторжения договора в ситуации, когда кредитор, узнавший о ненадлежащем исполнении, своими действиями создаст у нарушителя обоснованные ожидания в отношении того, что кредитор не воспользуется своим правом на расторжение в связи с этим нарушением. Данные правила de lege ferenda было бы разумно закрепить в законодательстве по примеру Венской конвенции 1980г. о договорах международной купли-продажи товаров, a de lege lata должны выводиться из принципа недопущения злоупотребления правом. При этом все эти ограничения применяются только в случае, когда исполнение с теми или иными дефектами, но состоялось. При наличии текущей просрочки ни молчание кредитора, не инициирующего расторжение, ни его активные действия, из которых должник мог заключить о воле кредитора на сохранение договора, не могут ограничить кредитора в праве расторгнуть договор впоследствии, если просрочка будет продолжаться.
  11. На основе анализа зарубежного права, норм российского ГК и судебной практики автор приходит к выводу о том, что российскому праву следует более четко урегулировать механизмы пропорционального и непропорционального расторжения нарушенного договора. Кредитор в рамках двустороннего синаллагматического договора, столкнувшийся с тем, что должник исполнил лишь часть того, что было предусмотрено его обязательством, должен иметь право выбора между пропорциональным и непропорциональным отказом (или судебным расторжением). При пропорциональном расторжении кредитор расторгает договор в части, соразмерной тому, что было должником не исполнено, но сохраняет договор в части того, что было должником исполнено или должно быть исполнено в будущем. При непропорциональном же расторжении, если такая реакция оправдана существенностью нарушения, кредитор прекращает обязательства сторон в целом. Для целей более четкого регулирования этих двух моделей расторжения российское законодательство должно предусматривать общие нормы о том, при каких условиях кредитор вправе выбирать ту или иную из них.
  12. Расторжение договора не влечет прекращение действия всех его условий, но лишь прекращает все или некоторые взаимные обязательства сторон. Арбитражная оговорка, оговорка о применимом праве, условия о пределах возмещения убытков, об основаниях освобождения от ответственности и ряд иных договорных условий, природа которых предполагает их применение и после прекращения основных договорных обязательств, продолжает действовать и после расторжения. В этом плане расторжение договора кардинально отличается от случая его недействительности, при которой правовой эффект договора, как правило, поражается тотально.
  13. Норму российского законодательства о прекращении обязательств сторон при расторжении договора следует признать вполне верной в контексте расторжения договора, предусматривающего обмен разовыми встречными исполнениями. Здесь расторжение договора, действительно, прекращает те основные обязательства, которые были не исполнены к моменту расторжения. Но в случае расторжения длящегося делимого договора (договора, исполняемого по частям) возникает проблема локализации «радиуса поражения» договорных обязательств. В этих условиях право должно признать наличие различных сценариев расторжения длящегося делимого договора, таких как перспективное (прекращение несозревших обязательств с сохранением в силе созревших), пропорциональное (прекращение созревших обязательств с сохранением в силе обязательств, запланированных на будущее), непропорциональное (прекращение всех неисполненных обязательств, включая созревшие и несозревшие) и, с некоторыми оговорками, ретроспективное (прекращение всех обязательств с возможностью двусторонней реституции всего взаимно предоставленного ранее). В рамках перспективного и пропорционального расторжения некоторая часть договорных обязательств сторон в отличие от общего правила нашего законодательства должна сохранять свою силу и после расторжения. Соответственно, расторжение в этих случаях по определению носит частичный характер. В части обязательств, не затронутых эффектом расторжения, договор продолжает действовать, включая положения о порядке, месте и способе исполнения таких обязательств. Одновременно, пени, залог, поручительство и некоторые иные способы обеспечения в отношении этих «переживших» расторжение обязательств сохраняют свой обеспечительный эффект.
  14. Помимо прекращения обязательств, другим последствием расторжения нарушенного договора является возникновение требования о возврате предоставленного. Если обязанность по возврату полученного в рамках исполнения договора изначально не входила в его предмет и возникает исключительно вследствие расторжения, то соответствующее требование в работе признается особым реституционным требованием, близким по своей природе реституции при недействительности и кондикционному требованию. В ряде случаев данное реституционное требование полностью пересекается со сферой приложения норм о кондикции. Речь идет о тех случаях, когда расторжение договора оставляет одну из сторон с неосновательным обогащением. Вместе с тем, в ряде других случаев реституция предоставленного до расторжения должна быть легализована и за рамками сферы применения кондикционного требования. Речь идет, в частности, о реституции при непропорциональном расторжении делимого договора, при котором, например, покупатель может получить право требовать возврата всей предоплаты, включая ту её часть, которая эквивалентна тому, что поставщик успел поставить до расторжения. Похожая ситуация может возникать и при ретроспективном расторжении договора, исполняемого по частям, при котором стороны обязаны вернуть друг другу все то, чем они эквивалентно обменялись до расторжения. Соответственно, вслед за законодательством многих зарубежных стран в российском ГК следовало бы установить специальный правовой режим реституции при расторжении договора. В соответствующем блоке норм можно было бы отразить специфику данного реституционного требования, оставив в остальном субсидиарно применимыми нормы о кондикции.
  15. При этом если возврат полученного имущества в рамках исполнения договора изначально входит в предмет договора (например, обязанность возврата займа, предмета аренды или хранения и т.п.), то требование о досрочном возврате этого имущества в связи с расторжением не является реституционным (и тем более, кондикционным или виндикационным). Данное требование направлено на исполнение изначального договорного обязательства, которое сохраняет свою силу, несмотря на расторжение, но теперь должно быть осуществлено досрочно. По сути, расторжение такого рода договоров тесно смыкается с изменением договорного условия о сроке возврата полученного имущества, но не всегда может быть сведено к нему, так как часто предполагает и прекращение несозревших обязательств сторон (например, прекращение обязательств банка по дальнейшему кредитованию в рамках кредитной линии или обязательств арендодателя по дальнейшему предоставлению соответствующего предмета в аренду). Поэтому, как и во многих других странах, понятие расторжения нарушенного договора допустимо использовать применительно и к таким ситуациям. В любом случае все условия договора, касающиеся порядка и места исполнения данного «возвратного» обязательства, оплаты (в том числе в виде процентов) за использование полученного имущества, а также меры обеспечения исполнения этого обязательства (поручительство, залог, неустойка) сохраняют свою силу, несмотря на расторжение договора.
  16. Убытки, вызванные расторжением договора в ответ на его нарушение, являются особой разновидностью убытков, признаваемой во многих ведущих зарубежных правопорядках («компенсаторные убытки» во Франции, «убытки взамен исполнения» в Германии и т.п.). Право на взыскание таких убытков является производным от расторжения нарушенного договора. Это означает, что, с одной стороны, как это признано в немецком праве, заявление кредитором требования об уплате таких убытков подразумевает использование кредитором своего права на односторонний отказ от нарушенного договора. С другой же стороны,  их взыскание возможно только в случае, если расторжение спровоцировано существенным нарушением. Соответственно, в случае наличия в договоре оговорки о возможности применения права на отказ от нарушенного договора независимо от существенности нарушения (например, за малейшую просрочку), автор считает допустимым отказывать во взыскании таких убытков. Этот вывод соответствует представлениям о коррективной справедливости и подтверждается тем, что норма п.5 ст.453 ГК РФ предоставляет кредитору право требовать взыскания убытков, вызванных расторжением договора, который нарушен существенным образом. Соответственно, при явном отсутствии существенности нарушения такие убытки взысканию не подлежат.
Список опубликованных работ
Основные выводы диссертации опубликованы в монографии:

1) Карапетов А.Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М., Статут, 2007 (54 п.л.) Кроме того, вопросы, являющиеся предметом исследования в настоящей диссертации, раскрывались в следующих публикациях автора:

Научные монографии:

1) Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. М., Статут, 2005. (17 п.л.)

2) Карапетов А.Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., Статут, 2003 (12 п.л.)

Научные статьи в сборниках статей и рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ для публикации результатов докторских диссертационных исследований:

1) Карапетов А.Г. Приостановление встречного исполнения как способ защиты прав кредитора: сравнительно-правовой анализ // Вестник гражданского права. 2010, Т.10 №2. (4 п.л.)

2) Карапетов А.Г. К вопросу о моменте возникновения юридического эффекта уведомлений в гражданском праве.// Закон. 2010, № 2. (0,5 п.л.)

3) Карапетов А.Г. Средства защиты прав кредитора в свете реформы гражданского законодательства // Вестник гражданского права. 2009, Т.9 №4 (2 п.л.)

4) Карапетов А.Г. Анализ некоторых вопросов заключения, исполнения и расторжения договоров в контексте реформы обязательственного права России.// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009, № 12 (2,5 п.л.)

5) Карапетов А.Г. Свобода договора и пределы императивности норм гражданского права.// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009, №11 (2 п.л.)

6) Карапетов А.Г. Зависимость условия от воли сторон условной сделки в контексте реформы гражданского права.// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009, №7 (4 п.л.)

7) Карапетов А.Г. Политико-правовой анализ проекта концепции совершенствования общих положений обязательственного права в части регулирования института неустойки.// Закон. 2009, №5 (1 п.л.)

8) Карапетов А.Г. Соотношение требования о взыскании убытков с иными средствами защиты прав кредитора./ Убытки и практика их возмещения. Сборник статей. М., Статут, 2006 (4,5 п.л.)

9) Карапетов А.Г. Соотношение принципа реального исполнения и мер гражданско-правовой ответственности./ Актуальные проблемы гражданского права. Сборник статей. М., Норма. 2003, Вып. 6 (2,3 п.л.)

Другие научные публикации автора:

Научные монографии:

1) Карапетов А.Г. Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве. М., Статут, 2011 (20 п.л.)

Научные статьи:

1) Карапетов А.Г. Право на отказ от выплаты страхового возмещения с точки зрения принципа свободы договора.// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2010, №1 (0,5 п.л.)

2) Карапетов А.Г. Есть ли смысл в запрете обеспечения задатком обязательств из предварительного договора?// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2010, №08 (0,8 п.л.)

3) Карапетов А.Г. Оптимизация правового режима процентов годовых: в поисках справедливости и экономической эффективности.// Вестник гражданского права. 2008, Т.8, №4 (3,2 п.л.)

4) Карапетов А.Г. Проценты годовые за просрочку платежа: сравнительно-правовой анализ, правовая природа, соотношение с другими мерами защиты (Начало).// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2004, №8 (0,7 п.л.)

5) Карапетов А.Г. Проценты годовые за просрочку платежа: сравнительно-правовой анализ, правовая природа, соотношение с другими мерами защиты (Продолжение).// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2004, №9 (0,7 п.л.)

6) Карапетов А.Г. Политика и догматика гражданского права: исторический очерк (Начало).// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2010, №4 (4 п.л.)

7) Карапетов А.Г. Политика и догматика гражданского права: исторический очерк (Продолжение)// Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2010, №5 (3,1 п.л.)

8) Карапетов А.Г. Существенное нарушение договора как общее основание для его расторжения // Юридическая и правовая работа в страховании. 2006. № 4 (0,6 п.л.)

9) Карапетов А.Г. Момент возникновения юридических последствий уведомления контрагента в гражданском праве // Юридическая и правовая работа в страховании. 2006. № 1 (0,7 п.л.)

10) Карапетов А.Г. Иск об исполнении в натуре в двусторонних обязательствах.// Арбитражная практика. 2002. № 8 (0,5 п.л.)